Название материала невольно подсказала завлит оперетты Эвелина Зорина, прислав приглашение на премьеру
У нас действительно получился вечер на хуторе близ Диканьки, а потом еще - близ Квасниковки.
Итак, в Саратовской оперетте, которая, все это знают, располагается в Энгельсе, поставили, благодаря проекту «Театры малых городов России», волшебные зимние «Вечера на хуторе близ Диканьки» по мотивам Гоголя. Автор либретто и режиссер Борис Лагода, ставивший у нас успешно идущую «Хануму». Художник- постановщик – талантливая Елена Немчанинова. При обычной скудности финансирования художник научилась обходиться минимумом выразительных средств.Тут средства были, и с ее легкой руки «Вечера» превратились в пленительную снежную сказку, где красиво все, начиная с программки спектакля: кромешная южная ночь, Солоха на метле,Вакула - на черте, парят себе пустые метлы , опасливо смотрят в небо степенные казаки и стоит зачарованный хутор с горящими глазами окошек.
Сказка продолжается и на сцене. Маняще светятся окошки хатинок, ровно валит из каждой трубы дым, звезды на небе крупные, яркие, с горох величиной . Да что ж я, у Николая Васильевича все сказано: «Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звезды. Месяц величаво поднялся на небе посветить добрым людям и всему миру…». Крадут месяц Солоха с Чертом в спектакле изобретательно, прямо с бельевых щипчиков снимают, заодно со звездами (много еще здесь чисто театральных штучек). Жаль , исчезновение месяца никак не отражается на световой картине сцены – менее яркой она не стала.
По замыслу постановщика, не сочная малороссийская черт-баба Солоха (Наталья Карамышева) – главная пружина действия,а влюбленный в нее Черт ( Андрей Каленюк). Солоха запихивает в мешки очередного ухажера, как следует с ним пофлиртовав, будто бы указке Черта, жаждущего остаться среди людей. Но если это оправдано с казаком Чубом ( выманили того из дома, дабы не препятствовал свиданию Вакулы с Оксаной), то не совсем непонятно с Головой и Дьяком – они-то нечистому на что? И где, простите, вы видели черта, который не запутывает, а еще дорогу указывает?..Так быстро те оказываются в мешках, что даже не успевают отыграть свои страхи.
Зато им хватает времени на "пошляцкие" жесты в сценках с «чертовой бабой», без которых ни одна антреприза не обходится ( а как же 12+) ? Ну как «знову» не вспомнить Гоголя и гениальную сцену Солохи с Дьяком: «Тут он подошел к ней ближе, кашлянул, усмехнулся, дотронулся своими длинными пальцами ее обнаженной полной руки и произнес с таким видом, в котором выказывалось и лукавство, и самодовольствие:
– А что это у вас, великолепная Солоха? – И, сказавши это, отскочил он несколько назад.
– Как что? Рука, Осип Никифорович! – отвечала Солоха.
– Гм! рука! хе! хе! хе! – произнес сердечно довольный своим началом дьяк и прошелся по комнате.
– А это что у вас, дражайшая Солоха? – произнес он с таким же видом, приступив к ней снова и схватив ее слегка рукою за шею, и таким же порядком отскочив назад…» и т. п.
Ни грана пошлости, но в каждом слове - и жесте!-куда больше эротики, чем во всех телодвижениях Солохиных гостей на сцене.Черт, маленький, вертлявый, ловкий в повести, крупноват и тяжеловат для той миссии, которая на него режиссером возложена. А новые сюжетные метаморфозы напомнили мне фильм «Капитанская дочка» 30-х годов, где предатель и негодяй Швабрин выведен чуть ли не декабристом и героем крестьянской войны. А если Хлестаков станет говорить «только правду, ничего кроме правды»? Тогда, простите, он перестанет быть Хлестаковым. Гоголя не перемудришь, как ни старайся...
Есть перебор и в финале. Вечно пьяный Дьяк выходит с иконой, все селяне – с хоругвиями,как собирались бы они на крестный ход, вроде, и Вакулу отпевают.Но ведь только слухи прошли о его самоубийстве. Народ пришел в церковь справлять Рождество,и «на всех лицах, куда ни глянь, виден был праздник». Дьяк настолько лубочный , шаржированный (Георгий Базанов), что икона нужна бы не каноническая, а какую только и может написать богомаз и кузнец ( ту, где «испуганный черт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель»).
Досадные промахи, увы, портят общую картину «Вечеров», в целом - чудесную. Очень хорошо играет оркестр театра (главный дирижер А лександр Жигайло), привлекательна музыкальная канва спектакля (тандем постановщика Бориса Лагоды и композитора Андрея Зубрича), где фольклорные мотивы сплетены с нынешними ритмами и прорываются то задорными всплексками гопака, то протяжными украинскими мелодиями . И танцевальная, и пластическая стороны превосходны (балетмейстер Владимир Ломакин), все выходы кордебалета органичны.Вихревые,выразительные танцы-колядки, с мешками, с гуляниями парубков и дивчат.Многовато, правда, «бесовских» плясок на фоне «пожарной каланчи» церкви. Но то уже замысел режиссера.
Хоровое пение, массовые сцены – все работает на весело жуткую и жутко веселую атмосферу последней ночи – разгула нечистой силы. Маленькими жемчужинками нанизываются на сюжетную канву эпизодические роли болтливых Ткачихи и Панасихи (Татьяна Харькова ,Лариса Комиссарова) – сцена у реки, ревнивой Дьячихи (Любовь Данилова) - бабья потасовка. Хороши «дородние», важные казаки Чуб (Александр Фатеев) Панас (Алексей Хрусталев), Голова (Анатолий Горевой, чей зычный бас узнаем мы и в Пацюке).Колоритные, с характерным говором (Энгельс не только «столица немцев Поволжья», но и бывшая украинская слобода). Комично важны запорожцы. Финальный танец вовлекает вообще всех героев в вихрь волшебной украинской ночи.
Есть здесь своя страшилка, как и положено сказке.Только не вихлявый Черт,очень уж злоупотребляющий немецкими словечками. Ленивый Пацюк, что видит всех насквозь и кое-как ловит летящие вареники. Бисов сын рангом повыше Солохиного кавалера будет.
Что очень важно для гоголевского текста,который родился из волшебных ночных сказок, «когда собьются все в тесную кучку и пустятся загадывать загадки или просто нести болтовню…» ,есть здесь и романтические герои –красивая обаятельная пара. Любовь они играть умеют – Ирина Лесных и Роман Каляев и " спивают" славно. Прелестная сцена в хате, когда красавица напропалую кокетничает с зеркалом, а простодушный кузнец стоит как зачарованный и сам с собой рассуждает: «Чудная девка! и хвастовства у нее мало!» Дивные костюмы у всех героев – яркие, звонкие, не фольклорные , но с точным национальным акцентом.
После спектакля, под живым его впечатлением, мы с подругой долго ехали на автобусе, дивясь про себя, что никак не кончаются огоньки маленького, окраинно одноэтажного Энгельса. И когда уточнили, наконец, остановку, оказалось, что мы уже на подъезде к… Квасниковке. К ночи, зимой, да не туда сели! Выскочили стремглав, но все саратовские автобусы проходили мимо не останавливаясь...Недешевая поездка в такси до моста, долгое ожидание на пронизывающем холоде дежурного автобуса, случайный троллейбус уже до самого дома... кошелек на стойке у водителя , который прямо рядом со мной обронили, и открытие, уже в самую последнюю минуту, что кошелек-то мой , оказывается, был… «В поле бес нас водит видно да кружит по сторонам». А что мы хотим, если календарь отсчитывает последние недели перед Европейским Рождеством, а на афише Саратовской оперетты – "Ночь перед Рождеством", одна из самых мистических повестей писателя ?
Ирина Крайнова